Форум » Традиция » Книга "РУСАЛИЯ" » Ответить
Книга "РУСАЛИЯ"
Добронега: * * * Подвешенный высоко над огнем слабо кипел, распространяя округ сладковатые травяные запахи, маленький черный от копоти котелок. Множество всяческих крылатых козявок кружило у огня, в котором жизнь наиболее сумасбродных из них тут же и заканчивалась. Желто-горячие блики набрасывали на сосредоточенные лица волхвов подвижные огненные маски, подобные лику всемилостивого Хорса. А если оторвать взгляд от вьющегося пламени, увести его за пределы господства пульсирующего света и дать глазу свыкнуться с правилом ночи, то в небе, поначалу кажущемся угольно-черным, можно было разглядеть семь неутомимых светил созвездия Лося4. И, казалось, именно оттуда, из звездного далека, а отнюдь не от земли, прилетает точно мерцающий пересвист перепелов… - Воистину, все это – Род… - точно соединившись из поющего лоска звезд, быстрых огненных бликов, кружения маленьких острокрылых насекомых, большой ночи и блестящих глаз возникли слова. – Создавая себя, Род создал жизнь. Суть жизни – это земля. Суть земли – вода. Суть воды – растения. Суть растений – человек. Суть человека – речь. Суть речи – чистосердечное восхваление Рода. Избор закончил говорить, Торчин плеснул в огонь зелейного масла, ярко вспыхнувшего и на минуту окутавшего пространство редким дымом с ярким смолистым запахом. И тотчас вступил голос Святоши: - Как создал богов досточтимый Род, Так сметет он их ветром времени; Как родится мир молодого дня, Так уносит сон чувства спящего… - пел Святоша, не громозвучно, не страстно (совсем не так, как пели сейчас где-нибудь неподалеку свои песни гуляющие, раззадоренные душистым пивом и вожделением, мужики и бабы), но вместе с тем пел он широко и с той отдачей красивого низкого голоса, которая одна способна быть проводником к истинной сущности благозвучий и значений слова. - Как сметет богов досточтимый Род, Так создаст их вновь в час назначенный; Как потерян мир для того, кто спит, Так возникнет он в утре розово-ом. Последний растянутый слог, переменивший за время своей жизни три ноты, растворился в треске углей жертвенника, - Торчин еще плеснул на них немного благовонного масла, и тогда вновь взговорил Избор, поднимая глаза и раскрывая ладони к отверстию в тесовой конической крыше, где меж клочками белесого дыма можно было разглядеть ночное небо: - Воистину, милостивый Род, мы желаем видеть тебя во имя твоей власти. - Наша любовь Сварогу, - поддержал его Торчин. - Наша любовь Святовиту, - шепеляво продолжил старец Борич. - Наша любовь Стрибогу, - блеснул красивыми глазами Оргост. - Наша любовь Перуну, - продолжал Богомил. - Наша любовь Хорсу, - сам не понимая как, вовремя и верно вставил Словиша. - Наша любовь Матери-сырой-земле Макоши, - нараспев произнес Святоша. - И наша любовь подземному Ящеру, каждый день проглатывающему светлую колесницу Хорса, подобно тому, как великий и вездесущий Род в образе Ветра по истечении времен проглатывает всех богов, сам непоедаемый, поедающий то, что не поедает никто, - замкнул круг Избор. Хотя каждый из присутствующих понимал условность всего того, что касалось внешней стороны своих действий, все же это был способ сосредоточиться на мысли о неоднозначной сущности бытия, на свивании коллективным сознанием нитей правдивой любви. Покуда огромное мощное и неповоротливое народное тело отдыхало там, в долине, - здесь, на холме, кто-то должен был поддерживать огонь светочи горней идеи, чтобы создатель сего мира не подумал, будто земля опустела. Ни один человек этого круга не вкладывал в мятные-хвойные курения, пенистый напиток в резном деревянном ковше или мешковатые одежды больше значения, чем они могли вместить, но все эти обрядовые принадлежности были приятны, а главное – составляли обычай (или, может быть, осколки обычая), который сложился в те дни, когда мир был моложе и крепче, а значит - правдивее. И каменное изваяние на днепровской круче – это все же для нищих духом, чтобы они хоть как-то могли сложить из своих бедных ощущений доступный образ всеведения и величия.
Ответов - 0
полная версия страницы